Летопись прихода
« НазадСразу же после завершения фрески Благовещения Пресвятой Богородицы началась работа по созданию росписи на тему другого евангельского сюжета - Рождества Господа нашего Иисуса Христа. Фреска расположена справа от Царских врат над южными (дьяконскими) вратами Центрального придела храма Тихвинской иконы Божией Матери. Храмовая стенная роспись, тем более выполняющаяся на лесах, - это всегда небыстрая работа, но символично, что завершается фреска к празднику Рождества Христова (Боговоплощения). В ходе работ иконописцу Ангелине Семяшкиной приходится отвечать на многие вопросы по содержанию и символике росписи, поэтому сама собой возникла необходимость объяснения многоплановой и многофигурной композиции фрески. Разъяснения дала сама иконописец.
Иконография праздника Рождества Христова многопланова и полна различных богословских смыслов. На фреске в церкви Тихвинской иконы Б.М. изображено Рождество Христово без сцены поклонения волхвов (приход волхвов хронологически произошел позже поклонения пастухов, а по мнению некоторых богословов, на два года позже самого Рождества).
Источниками иконографии Рождества Христова являлось как Священное Писание (Мф.:1-2; Лк.:2), так и устное Предание.
Вся композиция праздника выстроена в пространстве гор, которые символизируют всю землю, ставшую небом, и объединяют воедино все сцены Рождества Христова в событие вселенского, космического масштаба. Время здесь перестало существовать, это - горняя, вечность. В центре композиции – Богородица, возлежащая на красном ложе (символ огненной Божественной природы, соединившейся с человеческой). Благодаря Ей стало возможным Боговоплощение, изменившее судьбу мира, поэтому Её фигура возвеличена и занимает центральное место. Она как бы отдыхает после родов, которые хотя и не нарушили девства, но все же были родами, а не призрачным явлением. Это подчеркивает реальность человеческой природы Христа, Его рождение плотию. Матерь Божия с печальной задумчивостью смотрит одновременно и на Младенца, и на нас, и как бы внутрь себя, предвидя великое служение и крестные страдания Своего Сына.
Иконописец за работой
Ясли, в которых лежит Младенец, — это основной смысловой центр. Они представляют собой прямоугольный каменный саркофаг, одновременно похожий и на престол с Евхаристической жертвой, и на гроб Господень. Пещера Рождества Христова напоминает в одно и то же время и пещеру Воскресения Христова, а белые пелены рожденного младенца Христа – его погребальную плащаницу. Здесь — глубокий догматический, литургический, богословский смысл, тема приготовления к Жертве на Голгофе и Евхаристического таинства, соединение начала и конца земной жизни Христа.
У яслей изображаются осёл и вол, о присутствии которых в вертепе повествует Предание и пророчество Исайи: «Вол знает владетеля своего и осёл – ясли господина своего; а Израиль не знает Меня, народ Мой не разумеет» (Ис. 1:3). Вол понимается как символ подзаконного иудейского народа, а осел — как символ не ведающих истинного Бога язычников. Божественный Младенец освобождает их из-под ярма: одних — из-под ярма фарисейского закона, других — поклонения идолам. Одни - тот избранный “остаток” ветхозаветной Церкви, который войдет в Церковь Нового Завета; другие — те, кому только открывается возможность истинного Богопознания.
По преданию, животные согревали Младенца своим дыханием. Фигура Богомладенца в яслях мала и беззащитна. Эта сцена подчеркивает тему кенозиса (греч.умаление, самоуничижение). Всемогущий Бог воплотился в убогом хлеву, в пещере на охапке сена, среди волов и овец, чтобы преподать нам урок смирения и любви, что ни один человек в мире – как бы нищ, «грязен» и безнадежен он ни был – не мог бы подумать, что Бог его не услышит. Он пришел в мир ради нас и принял на себя не только младенческую слабую плоть, но и всю тяжесть человеческой жизни и мучительную смерть на кресте для искупления человеческих грехов, примирения человека с Богом, обретения вечной жизни для человека.
По преданию, в момент Рождества все на земле замерло и сонмы ангельских сил прославляли воплощение Спасителя на земле. В верхней части композиции представляется ангельское воинство, славословящее и поющее: “Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение”. Ангелы изображаются с покровенными руками, как для принятия Св. Даров, символизируя святость младенца.
Над яслями изображается сходящая с неба Вифлеемская звезда, луч от которой как бы соединяет Божественного Младенца с небом. Вифлеемская звезда, по объяснению святых отцов, являлась ангелом, принявшим вид звезды. По древним пророчествам Христа сопоставляют со звездой, «светом, просвещающим ходящих во тьме», «светом во откровение языкам».
Рождество Христово соединило небо и землю, ангелов и людей у колыбели Спасителя. Тайна рождения Христа открывается всему сотворенному миру: сначала невинным животным у яслей, затем безгрешным ангелам у пещеры, потом простодушным пастухам (а потом уже и мудрым волхвам).
Первыми среди людей о пришествии Спасителя через благовестие ангелов узнали пастухи, которые бодрствовали в ту ночь и стерегли свое стадо. Они служили при храме и пасли храмовый скот – жертвенных животных. Как и все иудеи, они ждали прихода Мессии и сподобились узреть его первыми за простоту их нрава и незлобие (в отличие от умудренных знаниями фарисеев и книжников – советчиков Ирода). Казалось бы, это простые, безыскусные души, “ничтожные мира сего”. Но Господь по Своем Пришествии возвысил образ пастуха, сказав о Себе “Я есмь Пастырь добрый”. Пастыри в изображениях Рождества выражают тот удивительный детский восторг, упоение чудом, на которые способны лишь “чистые сердцем” и “нищие духом”. Они первыми поклонились своему Богу и царю и стали первыми проповедниками Христа, рассказывая людям о чудесном младенце. Фигура пастушка, играющего на рожке, символизирует великую радость и прямо соотносится со словами службы Рождества на вечерне: «Господу Иисусу рождшуся от Святыя Девы, просветишася всяческая: пастырем бо свиряющим (то есть играющим на свирели), и волхвом покланяющимся, ангелом воспевающим, Ирод мятяшеся, яко Бог во плоти явися…»
Сцена омовения младенца Христа в купели символизирует и крещенскую купель, и евхаристическую чашу, омывающие человеческие грехи. Её включение в композицию подчеркивает подлинность человеческой природы Спасителя и реальность Рождества (после родов любого ребенка нужно омыть). По преданию и апокрифу одну из повитух звали Саломия, которая называется старицей и родственницей Иосифа и Марии, то есть происходящей из рода царя Давида.
Напротив Богородицы на камне сидит Иосиф Обручник, подпирая рукой склоненную голову. Он выглядит задумчивым, как бы отстраненным; он созерцает непостижимость тайны Боговоплощения. С другой стороны, эта поза подчеркивает непричастность праведного Иосифа к этому рождению. Такое композиционное решение передаёт то, что перед нами именно Боговоплощение, - рождение плотию Предвечного Бога от Пресвятой Девы - и любые детали, ассоциирующиеся с темой семьи, совершенно неуместны. Развившийся в Западной Европе умилительный образ «Святое семейство» с его очевидным семейным пафосом потерял высокий Богословский смысл и значение вселенского масштаба события Рождества.
Ягнёнок, расположившийся у ног Иосифа, – это как бы продолжение темы Боговоплощения для искупления людских грехов через заклание невинного агнца (аллегории Христа).
Между Иосифом и пещерой изображено небольшое деревце. Это не только отголосок легенды о росших возле пещеры трех деревах - ели, оливы и пальмы, которыми теперь принято украшать праздник Рождества Христова, но и намёк на Древо Иессеево (родословие Иисуса Христа), от которого произошла Богоматерь, “израстившая плод — Христа” (перед Рождеством Христовым служится Неделя св. Праотец, где читаются ветхозаветные пророчества о пришествии Спасителя, что помогает полнее понять догматический смысл этого великого праздника).
Согласно тексту Рождественской стихиры, небо, земля и люди приносят Богомладенцу свои дары. А что можем принести в дар мы? Многое – сердце, очищенное от грехов и страстей, милосердие и добрые дела, крепкую веру и любовь к Богу.
Материал подготовила Ангелина Семяшкина. Иконописец благодарит за помощь в работе над фреской Юрия Данилова, Тамару Нагинскую и Елисавету Устроеву.
Статья из нового Рождественского номера газеты "Воздвижение"