Публикации
« НазадВ связи с широко обсуждаемой в обществе темой "екатеринбургских останков" предлагаем вашему вниманию стенограмму записи государственного телерадиофонда, прозвучавшей в эфире радио «Радонеж». Это интервью одного из палачей Царской семьи - Исайи Радзинского (1897-1987), записанное в 1964 году в радиокомитете на Пятницкой. Перед вами рассказ человека, непосредственно принимавшего участие в уничтожении останков святых Царственных Страстотерпцев. Рассказ этот потрясает с одной стороны, своей обыденностью, незамысловатостью повествования, с другой стороны откровенной циничностью, равнодушием и спокойствием, с каким этот человек говорит о совершённом злодеянии.
Вопрос: Решили расстрелять… да?
Радзинский: Вечером дело было. Все силы были расставлены, в каземате решили их расстрелять, под Ипатьевским домом есть сводчатые помещения, подвалы. Юровский объявил, что в связи с тем, что становится небезопасным нахождение наверху, т.к. тут возможны и военные действия и наступления, поэтому решили их перевести вниз. Надо сказать, что они инстинктивно почувствовали недоброе с этим переводом, но подчиняться нехотя шли, туда вниз. Когда всех их перевели вниз, Юровский в трёх словах сказал, объявил. Тут пошло состояние такой прострации, пошла стрельба, надо сказать стрельба беспорядочная, чуть сами не перестрелялись, потому что рикошетные пули летели (смеётся).
Вопрос: Там кто-то ранен был?
Радзинский: Нет.
Вопрос: А палец-то?
Радзинский: Это может быть… Но, вообще говоря, очень не организованно это было. Ну, вот так знаю, что Алексей, например, что-то 11 пуль, только тогда, да, 11 пуль проглотил, пока наконец, оказался... да, с 11-ти пуль… Алексей что-то так уж очень живучий такой парнишка. Между прочим, очень красивый парень.
Вопрос: А сколько ему тогда лет было?
Радзинский: Лет 14 – 13, что-нибудь в этом роде, видимо. Но не больше.
Вопрос: Говорят, его на руках таскали?
Радзинский: Да, у него плохо было с ногами. Он гемофилией страдал, но очень красивый, кстати говоря, как человечек.
Вопрос: После этого совещания, когда было решено расстрелять, на кого-то конкретно было возложено…
Радзинский: (перебивает): Юровского.
Вопрос: А кто подбирал команду для исполнения?
Радзинский: Он. Во всяком случае, там ограниченное количество народа было, и, несмотря на это всё-таки недодуманность такая. Ясно было, что в этих мешках можно самим перестреляться, и как это вышло так, что не перестрелялись, и не поймёшь, потому что стрельба беспорядочно шла. Медведев Михаил Александрович, он всё в Николая стрелял (смеётся).
Вопрос: У них были что, пистолеты?
Радзинский: Оружие какое было у них не знаю, то что было на руках, видимо, то и имелось, специально ничего не выдавали, там же было оружие. Видите, ведь, это сейчас исторически... а мы тогда на эти события смотрели как на обычные, нужно – приводится в исполнение. Это потом осознаётся, через длительный период, что веха была серьёзная, дело проделано большое, нужное, и что имеет оно значимость историческую. А в тот самый момент всё это отсутствовало. Делалось как обычное дело, нужно сделать – делается.
То же самое получилось с похоронами, с укрытием следов. Получилась совершенно нелепая вещь. Нелепость заключалась вот в чём: казалось бы, тут надо с самого начала продумать, куда деть. Дело всё-таки серьёзное, так? Паче чаяния, если бы останки попали в руки белогвардейщины, то ведь знаете, что устроили? Мощи, крестные ходы, использовали и темноту деревенскую.
Вопрос: И антисоветские демонстрации?
Радзинский: Да, что угодно. Поэтому вопрос о сокрытии следов должен был стоять ещё, может быть, даже важнее самого фактического выполнения. Подумаешь там, перестреляли, неважно там с каким титулом они были.
А вот продумать заранее, самое-то ответственное было ведь в том, чтобы укрыть, чтобы следов не осталось, с тем, чтобы никто использовать этого не мог в контрреволюционных целях и иных. Это самое главное было. Об этом не думали.
И это дело пошло на откуп Ермакову, что ли, считали он местный человек, он всё очень хорошо знает, как упрятать, а куда упрятать никого это не интересовало. И Белобородов тогда говорил, и руководство областное, что это тот человек, который всё знает, и его привлекли для этого. И получилось страшенное дело. У изгороди во время расстрела бродил Голощёкин с тем, чтобы понять, мог ли кто-нибудь что-нибудь слышать. Но это так, попутно, не об этом дело.
Надо было упрятать всё это. Куда упрятать? Зарыть? Чепуха, могут найти по свежим следам, разроют – найдут. Вот то, что проделали, спустить в шахты, (тоже надо было понимать заранее, что и это не путь хотя бы потому что, раз будут знать, что расстрелян здесь, то как-нибудь проверят все эти шахты, пройдут – значит, найдут).
А что получилось? Этот самый тов. Ермаков после того, как всё это было проделано, возглавил направление. Всех повезли по его указаниям в одну шахту, заброшенную, (чтобы было ясно, шахта – это глубокий колодец, обделан деревом, глубоко лежащий, заваленный, сверху брошены полешки, сучья). Всё-равно ведь, если ищут, вытаскивают и смотрят, а что там поглубже. И успокоились, привезли их всех, раздели и спустили туда, а одежду тут же неподалёку сожгли. Всё тоже по-умному, под деревом сожгли. И тем считали дело законченным. Но когда приехали и на следующий день доложились где, что, как, схватились за голову все. Чепуха, нельзя так, нам же оставлять город надо через несколько дней, что же получится? Явно, что найдут всех и вот тогда возникло решение перехоронить немедленно. Тогда послали Юровского, меня, и человек 7-8 из ЧК с нами поехало, это те люди, которые на том этапе не участвовали, кроме Юровского. Публика не знала, куда едет, зачем, а узнала, когда приехали на место и занялись делом там, тогда увидели зачем (смеётся). Так было сделано, конспирация в этом, не сказали зачем, собрали народ – поехали.
Там картина была такая. Приехали мы туда, ещё не светало, ночь, только так, проблески, сыро было и холодно. Поступили тоже очень легкомысленно, казалось бы, уж на этом этапе надо было решить куда и как, а уж потом всякие оперативные мероприятия предпринимать, а вышло также наоборот. Приехали, первым делом занялись тем, что вытащили всех и сложили, а рядом дорога (смеётся). Нелепость страшная. Как-то машинально получилось. Один человек спустился с верёвками, сначала повыбрасывали всякие ветки оттуда, воду обнажили тем самым, ну, а потом, сейчас помню тащим, смотрим, Николая вытащили первым делом.
Вопрос: Спускался туда кто-то?
Радзинский: Да, туда спустился человек и вязал, ловил и вязал, а мы тянули кверху.
Вопрос: А глубиной сколько колодец примерно?
Радзинский: Довольно глубокий. Когда повытаскивали их, все они законсервированные оказались, там такая холодная, студёная вода, что вытащили мы живых людей по сути дела, краснощёкие, законсервированные, там они могли годами лежать.
Ну, первым делом Николай появился, вот только тогда остальные узнали, зачем приехали (смеётся), ни слова не говорили. Кстати говоря, у Николая физическое развитие исключительное, я сам был удивлен просто, такие развитые были мышцы, ну, сплошь, живот, руки, видимо, физически здорово там они занимались всё-таки, он таким выглядел тщедушным всегда, что меня поразило – мускулатура исключительна.
Вот так постепенно извлекли всех. А у этого Боткина перебита нога была, видимо, когда в него стреляли, перебили ему ногу пулей, вихляла у него нога, как сейчас помню.
Вопрос: А прочие?
Радзинский: А прочие так, всё в порядке, ничего. Все выглядели как живые, понимаете, положение... повытаскивали, сложили, прикрыли, рогожи были с собой и тогда поняли: а что дальше? (смеётся) Встал вопрос: а что же дальше? Подготовленного ничего, и не думали даже об этом, а тут рассветает, рядом дорога, день, на базар едут, должны ехать, что делать? Людей у нас лишних тоже нет, мы всё-таки одного конного выставили в одном направлении и пустили разговор такой, что в лесу облава, бежали уголовные преступники из тюрьмы, и поэтому дорога закрыта, подводы возвращали частично, но вообще боялись другого, лес – ребята за грибами, селение недалеко, вот и пришлось, тоже предупредили, что облава и никаких грибов.
Вообще, очень сложное положение было, нас же была горсточка. Затем встал вопрос, что надо же всё-таки искать куда, что и как, думали, что будем делать. В землю – нельзя. Что делать? Значит, надо искать всё-таки какие-то очень отдаленные шахты, что-то довязать, привязать. Послали в разведку двух человек, потом мы с Юровским посоветовались и решили, чтобы он сейчас же уехал – доложился, во-первых, что сделано, во-вторых, решили, что надо, видимо, сюда обязательно керосин, серной кислоты (смеётся), надо орудовать, без всего же приехали, и потом, питание. И он уехал с этим.
Вернулся уже с грузовиком, привёз все эти бутыли серной (смеётся), керосина полно, что-то ещё там, хорошо горящего. Приехал он поздновато уже, мы по очереди ходили в эту деревушку молоко пить, потому что изнемогли, и там говорили: «Не ходите тут, облава идёт на уголовников». По-моему, это единственная деревня была поблизости.
Когда вернулся он со всеми этими вещами, и те наши разведчики через некоторое время пришли и говорят, что нашли место, тоже заброшенную шахту, рассказали, что она тоже глубинная, они там лазили, обследовали, что там засосёт и т.д., тут грузила приготовили. Ну, решили так: часть сожжём, а часть запустим или всё сожжём, что всё изуродуем всё равно. Нам важно было число 11 не оставлять, по этому признаку можно было узнать захоронение, а так что ж? Ну, расстреляны, брошены были люди, а кто? Царь там или кто?
По этому признаку погрузили на машину весь этот штабель и решили двигаться, начали движение по указанию тех, кто в разведку ходил. И вот произошла такая вещь: шли мы так тоже с тяжёлым сердцем, не зная что же это будет за укрытие, толковали, нельзя ли будет как-нибудь всё сжечь к... И, видимо, так бы и поступили, но тут произошло неожиданное – вдруг наша машина на каком-то просёлке застряла, оказалась трясина, немного проехали, мы эту машину все вытаскивали, еле вытащили и тут у нас мелькнула мысль, которую мы и осуществили.
Мы решили, что лучшего места не найти. Расковыряли трясину, глубоко увязывающую Бог знает куда, и тут мы часть трупов этих голубчиков разложили – и начали заливать серной, и обезобразили всё тем самым, а потом трясину обратно запустили и, кроме того, недалеко была железная дорога, мы видели в своё время, что там сложены уже гнилые шпалы, мы за шпальником народ послали, привезли шпальнику гнилого, велели выбрать самого гнилого, разложили в виде мостика через эту самую трясину, в виде заброшенного мостика (смеётся), а остальных на некотором расстоянии начали сжигать.
Вот точно так: Николай сожжён был, сожжён был Боткин, я сейчас не могу вам точно сказать, сколько мы сожгли, то ли четырёх, то ли 5, то ли 6 человек, по-моему, Алексея ещё сожгли. Вообще, должен вам сказать, что когда человечина горит, запахи страшные. Боткин жирный был.
Вопрос: Вы полностью сожгли или бросили?
Радзинский: Нет, долго жгли, по-моему до конца жгли, поливали, жгли, жгли, жгли, жгли, жгли, керосин, там что-то ещё было сильнодействующее, потом подкладывали дерево, долго возились с этим делом, я даже, пока горело, съездил в город - доложился и потом ночью приехал. Вот так захоронили, тут уже прочно захоронили.
Вопрос: Женщин отдельно отделили что ли?
Радзинский: Нет, часть женщин тоже пошла сюда, а то, что туда спустили – это кончено, потому что сколько их ни искали, все шахты перерыли, не нашли.
Запись интервью прозвучала в эфире
Радио «Радонеж» 16 июля 2016 года.
Расшифровка Натальи Рохиной
Новости
Выдача Крещенской воды: 18 января (СУББОТА) – с 12.00 до 21.00
19 января (ВОСКРЕСЕНЬЕ) – с 13.00 до 21.00
ВСЕ СЛУЖБЫ И ВОДА В СОБОРЕ!
Братья и сестры! Начало Всенощного бдения на праздник РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА 6 января в 21.00 (собор), Литургии в 0.00. Утром 7 января будет ещё одна Божественная Литургия: в 9.00 (Тихвинская церковь). Исповедь будет проходить во время богослужения сочельника 6 января с 9.00.
Обязательная регистрация: телефон/ whatsapp 8.981-137-46-93 Духовно-просветительский центр расположен по адресу: Санкт-Петербург, Лиговский пр-т, д. 124